|
|
|
|
Главная » Статьи » Интервью для муз.газеты "ПроРок"
|
Интервью для муз.газеты "ПроРок"
|
|
Евгений Гаврилов: – Вадим, как в вашей жизни впервые появилась гитара?
Черный Лукич: – Первые аккорды мне показал мой двоюродный
брат Саша, который на семь лет меня старше. В Новосибирске в своё время
он был лучшим "Яном Гилланом". С этого всё и началось... А более
серьезно я начал заниматься благодаря знакомству с Егором Летовым. Его
серьёзное отношение к музыке очень сильно на меня повлияло.
– Есть идея, которая помогает вам, несмотря на обвальный шоу-бизнес, сохранить себя? Что греет?
– Во-первых, шоу-бизнес и музыка - это не одни и те же вещи. Я никогда
не занимался шоу-бизнесом и не хочу иметь туда доступ и возможности
попасть. Сложилось, что музыка оказалась делом всей моей жизни, и это
для меня во многом явилось неожиданностью. Я сочинял какие-то песни, пел
их в маленьких компаниях друзей. И для меня стало большим откровением,
что это кому-то интересно, нужно кроме меня и моих близких людей.
Самым удивительным был первый мой концерт в 1996 году в Москве, где
специально для нас с Манагером устроили фестиваль, который назывался
"Старая любовь не ржавеет". Оказалось, что, пока мы сидели в Сибири,
выросло целое поколение людей, которые знают наши песни, любят и
специально ждали нас. Я был этому немало рад. А что греет? Не знаю...
Наверное, любовь к людям.
– Благодаря так называемому шоу-бизнесу стало гораздо труднее с русским роком?
– Мне повезло, что люди, которые приходят на мои концерты, как правило,
люди не случайные. Во благо пошло отсутствие пиара и раскрутки. До
концерта уже продит какой-то первичный отбор. Если посмотреть на
молодёжь, которая приходит на мои концерты, мне кажется, что нет
никакого кризиса. Люди очень хорошие, добрые, умные. В каком-то плане
стало лучше, по сравнению с тем же 1996 годом. Музыканты имеют гораздо
больше возможностей записываться, издаваться. Если в то время была чуть
ли не единственная фирма "ХОР",
которая выпускала независимую некоммерческую музыку, то сейчас могу
сразу назвать 5-6 фирм. А их гораздо больше. Они интересуются новой
музыкой, ищут новые имена и молодые группы, имеют возможность издавать.
Может, к сожалению, это ограничено только Москвой, Питером. Но хотя бы
это есть.
– Раньше не было проблем с роком, но были проблемы с цензурой. Сейчас всё изменилось кардинально наоборот?
– Проблема в том, что раньше было жёсткое разделение рок-музыки и
культуры эстрадной. А поскольку люди, которые стоят у руля шоу-бизнеса,
тоже не дураки, то такие группы, как "Мумий Тролль", явно имеют
рок-н-рольные корни. Не говорю уж о "Ночных снайперах" и прочих.
Почему-то они решили ещё на рок-музыке деньги делать. Раньше этого не
было. Может быть, меньше искушения было, и медные трубы воспринимались
как какая-то слава. Сейчас многих людей покупают. Музыканты стали любить
деньги больше, чем людей, для которых они играют. Это плохо.
Но я смотрю на это оптимистично, потому что я знаю массу людей, своих
ровесников, по большей части в Сибири, поскольку я сам оттуда родом,
которые остались честными людьми, хорошими музыкантами. К сожалению, их
не видно, очень мало слышно. Всё-таки раньше, когда существовала
магнитофонная культура, когда люди передавали друг другу катушки,
достаточно в Харьков было попасть одной бобине "Гражданской обороны",
и через месяц её уже слышали тысячи людей. Рок-музыка играла гораздо
большее значение в жизни молодого человека. Сейчас для очень большого
количества людей она находится в разряде развлечений.
Вспоминаю, как в 1987 году Пётр Мамонов приезжал в Новосибирск, кто-то
записал его квартирное выступление, и буквально в считанные дни оно у
нас всех было. Мы работали, ехали после куда-то с магнитофонами,
переписывали. Прилагали немало усилий, чтобы добыть какую-то одну новую
запись.
Информационно сейчас всё проще, но, с другой стороны, музыка стала иметь
меньшее значение в жизни людей. По счастью, есть исключения, есть
молодёжь, которая к музыке относится очень серьёзно.
Я могу сказать, что раньше на фестивале новосибирского рок-клуба в ДК
Чкалова достаточно было одной афиши, которая висела на ДК, чтобы в
тысячный зал набивалось полторы тысячи человек. Сейчас для того чтобы
собрать концерт на двести-триста человек, нужно, чтобы по всему городу
какие-то хорошие люди расклеили 500 афиш. И не факт, не гарантия, что
люди придут. Много других развлечений, меньше значения придаётся музыке.
В этом плане стало немного сложнее. Последние 10-12 лет для нашей
страны - худшие времена. Столько всего произошло. Живём во времена
перемен, кризиса. Может, я и не застану лучшие времена, но уверен, они
придут.
– Вашему крутому повороту к музыке способствовал Дмитрий Селиванов. Он вытащил вас из Юрги?
– Не совсем так. Я всю жизнь прожил в Новосибирске. Просто у моей первой
жены (кстати, сейчас у меня гостит мой старший сын, который родился в
Юрге) была квартира в Юрге. Я был вынужден в 1987 году переехать туда и в
течение года пытался поменять квартиру. Так совпало, что в это время
Дима создавал свою группу "Промышленная архитектура", которая изначально
планировалась, что мы будем играть вместе. Но к тому моменту, когда я
приехал летом 1988 года снова жить в Новосибирск, она уже была создана, и
единственное, в чем было с ней моё сотрудничество - мы написали
совместно несколько текстов. После его смерти в 1989 году я остался с
его группой. Мы создали группу "Мужской танец", которая являлась
"Промышленной архитектурой" без Дмитрия Селиванова.
– А что случилось с Селивановым 22 апреля?
– Дима повесился. Такое было стечение обстоятельств, совпадение каких-то вещей. И он наложил на себя руки.
– Группа "Мужской танец" была признана лучшей группой Новосибирска
1990 года. Тем не менее наступил распад. Это был конфликт личностей или
отсутствие общего материала?
– У меня всегда в группе была основная линия. "Чёрный Лукич", допустим.
Мне всегда было интересно работать в разных стилях с разными
музыкантами, экспериментировать. "Мужской танец" был хотя и долгий, но
эксперимент. Это была не основная моя линия. Это продолжается и сейчас.
Мы записали новый альбом "Вересковый мёд", в котором выйдет мой трек
совместно с электронной группой "Ряба-мутанта" из Ижевска, которые
сейчас живут в Москве. Чисто электронная музыка. Мне интересно так
работать.
Есть идея, не знаю, воплотится она или нет. У меня есть очень хороший
друг-гусляр, и мы уже пробовали с гуслями работать. А мой новый альбом
"Мария" необычен тем, что солирующим инструментом является мандолина,
домра. Это поиск нового звучания. "Мужской танец" был экспериментом. Это
была чисто студийная группа. За всю свою трёхгодовалую историю мы дали
два концерта "вживую".
– И всё-таки её признали лучшей командой...
– Да. В своё время Артемий Троицкий, которому очень нравилась эта
группа, познакомился с нами лично в 1990-м и хотел издать эту пластинку в
Англии. Он был крайне удивлён, когда там, куда он сунулся, ни
куда-нибудь, а на "Veiw Records", которая выпускала Ника Кейва, "Депеш
Мод" и прочее, ему отказали. Первый альбом мы писали на бытовой
кассетный магнитофон, и он наивно полагал, что интересность материала
компенсирует недостатки качества. Но англичане не стали его издавать.
Вышло так, что в "Мужском танце" я писал тексты, но не пел. Пел у нас
барабанщик Ренат Вахидов, и мы решили, что на английском он поёт лучше,
чем на русском. Поэтому через год мы стали делать альбомы на русском и
английском языках. В то время Троицкий был каких-то патриотических
воззрений. Этот факт его поразил, и он проклял нас, отказался всячески
помогать за нашу англоязычность.
– Вадим, кто был инициатором той исторической поездки в 1987 году: Янки Дягилевой, Иры Летяевой, Кости Рублева в город Омск?
– В то время был достаточно жёсткий прессинг со стороны властей с одной
стороны, а с другой - агрессивного нашего населения, гопоты. Каждый раз,
когда удавалось встретиться с человеком сходных воззрений, было очень
ценно. На фестивале новосибирского рок-клуба мы случайно познакомились с
Егором, Манагером, с Бэбиком, с Женькой Лещенко (группа "Пик Клаксон").
Было естественно, что они у нас погостили в Новосибирске, и буквально
через неделю-две мы поехали к ним.
В тот год мы каждую неделю виделись. Либо они к нам приезжали, либо мы
ездили к ним в Омск (что было даже чаще). Мы очень сильно сдружились, и
через полгода с небольшим поехали автостопом по стране, были на
фестивале под Ригой, в Крыму, Харькове, Киеве. Поездили по европейской
части. Я не знаю, кто был инициатором. Это было общее желание
поддерживать контакты. Причем, несмотря на то, что мы достаточно часто -
каждую неделю-две виделись, звонили по телефону, мы очень много друг
другу писали писем, что меня сейчас удивляет. Нам хватало сил и времени и
на переписку.
– Можно назвать это своеобразным пиком развития?
– К сожалению, люди взрослеют. Каждый начинает идти своим путём, и у меня особого желания общаться с Игорем Фёдоровичем (Летовым - Ред.)
сейчас нет. Может быть, потому что я пока не слышал его новые альбомы,
которые очень скоро выйдут. Пока я не вижу для себя ничего интересного в
его творчестве. Конечно, на данном этапе.
– Как вы считаете, почему панк-рок так сильно развился в таких городах, как Омск, Новосибирск, но не в Москве?
– Тут нужно сказать, что под словом "панк-рок" мы понимали с москвичами
совсем разные вещи. То, что сейчас какие-нибудь "Тараканы", "Наив" и
прочие московские панк-группы делают - это вообще какой-то ужас. Это
совершенно не то, что мы подразумевали под этим словом. Это отсутствие
глубины, только внешняя атрибутика, эпатаж, совершенно пустой. Не могу
сказать, есть ли у них какая-то идеология. Что они проповедуют? Против
чего они борются? На мой взгляд, это просто пустышки-леденцы. А в Сибири
- Омске, Тюмени, Новосибирске, Барнауле, может быть, это специфика
сибирского человека - более серьёзно относятся к жизни и как следствие к
творчеству. Я прочитал какое-то интервью, которое мне случайно
попалось, каких-то "панк-звёзд" из Москвы, где они говорили, что "мы -
панки, которые воспитаны на американском и английском панке и никакого
отношения не имеем к сибирским старым панковским группам и не считаем их
своими прародителями".
Они сами ответили на вопрос о своей идейности. И там по большому счёту
это были фантики и здесь. Играют люди. А в нашем панке люди жили и
многие умирали за эту музыку.
– Вы сторонник нормальных городских фестивалей. С чем вы связываете вырождение подобного творческого общения?
– Буквально вчера вечером я вернулся с фестиваля на Карельском
перешейке. Ребята организовали фестиваль акустического андеграунда "Поющая кружка".
Антигрушинский фестиваль, символ - перечёркнутая груша. Нет, фестивали
устраиваются, но в связи с тем, что этим занимаются люди честные и как
следствие небогатые, то они не так известны. В своё время мне очень
нравилось, когда были фестивали на турбазе "Катунь" в Горном Алтае в
1999, 2000 годах, проходили фестивали в городе Байкальске. Я думаю, что
это зависит от одного инициативного человека. Пока Женя Колбышев жил в
Барнауле и взваливал на себя этот неблагодарный труд организации всех
фестивалей - транспортные проблемы, поиск спонсоров, площадок, ничего не
имея взамен, кроме неприятностей, пока был человек, который делал
"Оказию" или "Периферию", это всё происходило.
Сейчас он уехал, живёт в Питере - и гораздо меньше происходит всего в Барнауле, Новосибирске.
Когда-нибудь вырастет или появится человек, который это на себя возьмёт,
и опять будут фестивали. В Питере это Олег, который организовал "Поющую
кружку". Фестиваль, конечно, в десятки, сотни раз меньше того, что был
на Катуни. Но проводится третий год. И если в первый раз на него
приехало 20 человек, то во второй раз - 40, а нынче он был три дня -
пятницу-воскресенье, куда приехало около ста человек. Никто из нас не
гонится за массовостью. Нет ни секьюрики, никого. Очень хотелось, чтобы
приезжали люди, которые серьёзно относятся к музыке, которым нужно
хорошее творчество. И это происходит.
Иногда мне попадаются самиздатовские журналы, такие как "Одинокое
солнце". Я прочитал и впервые узнал про фестиваль "Скользкая лира",
который проводят под Старым Осколом, в Белгороде, Воронеже. Я думаю, что
фестивалей очень много, но не всегда до нас доходит информация о них.
– Символизм ваших альбомов сравнивают с лирикой Блока. Как вы относитесь к творчеству символистов?
– Я плохо разбираюсь в поэзии. Для меня было большим удивлениям, что мне
кто-то сказал, что на каком-то сайте я вхожу в десятку лучших поэтов
Новосибирска. На самом деле я всегда считал, что пишу не стихи, а тексты
песен. За всю жизнь я написал 2-3 стихотворения, которые сочинялись
отдельно от музыки. Я прозаичный человек, и мне больше нравится проза.
– Есть какая-то философия, которую вы хотели бы донести до слушателя своим творчеством?
– Это, скорее всего, происходит спонтанно. Есть глобальная цель. Я вижу и
чувствую много лет, насколько тяжело в нашем обществе жить хорошему
человеку. Часто он бывает одинок. Любому человеку нужно чувствовать
плечо рядом, и, наверное, все мои песни для того, чтобы поддержать
хороших людей.
Для этого я пел, правда, в другом обществе, хотя эта фраза и сейчас
подходит: "Здесь стыдно быть хорошим". Мне хотелось бы, чтобы людям не
стыдно было быть хорошими, и пытаюсь их в этом поддержать. Периодически
оказываю поддержку каким-то движениям, но в гораздо меньшей степени, чем
раньше, потому что убедился в том, что политика, как это ни банально
звучит, грязное дело. Очень быстро человек, который начинает заниматься
профессиональной политикой, забывает, зачем он пришёл, и начинает решать
свои личные проблемы, отстаивать личные интересы.
Я решил, что более продуктивно и правильно обращаться к сердцу человека и
надеяться, что если человек будет хорошим и умным, то и политический
выбор он сделает правильный для всех нас и для страны, в которой мы
живём. Этот результат очень размазан во времени и почти всегда его не
видно. Но это скажется более ярко в будущем.
– Вадим, в 1996 году вы выступали в летних концертах в Питере,
Твери, Саратове, приуроченных к кампании выборов президента. Вы
агитировали за коммунистов. Правильно?
– Да, мы ездили за Зюганова. Это была наша гражданская позиция. При всём
моём сложном отношении к компартии, я отдавал себе отчёт, что это
единственная реально существующая оппозиция. Естественно, если бы я
хотел прервать порочное правление Ельцина, то мне нужно было выбрать
самую сильную оппозиционную силу и присоединить свои маленькие силы к
ней. Многие сейчас говорят, что на выборах тогда в лето 1996 года
победил Зюганов, но пошёл на соглашательство и отказался от победы,
которая ему досталась. Были многие музыканты, тот же Дима Ревякин,
который поддерживал, не помню какую партию, где был Юрий Власов -
штангист.
Летов очень много говорил, но в итоге не поехал в этот тур. Я сразу
сказал, что если у нас существует какой-то 5% барьер, то нет смысла
поддерживать какую-то карликовую организацию, где реально голоса не
будут учитываться и всё пойдёт прахом. Я не испытываю никаких иллюзий по
поводу того, кто такие нынешние коммунисты и чего они хотят, но в тот
момент для меня было очень важно попытаться прекратить развал страны.
– Много по стране вы исколесили автостопом. В чём прелесть данного передвижения?
– Это вынужденная мера при отсутствии денег. Я не знаю, как это
происходит сейчас, потому что последний раз, когда мы с гитаристом
Сергеем, моим другом, попытались зимой проехать автостопом из Питера в
Москву - это кончилось очень плачевно. Еле-еле успели на концерт. Толи
мы уже вышли из этого возраста и пропал какой-то кураж. Мы не смогли
доехать. В итоге мы сели на какие-то электрички и добрались
"цивилизованным" способом. А для многих людей, я знаю, это свобода
передвижения. Тебя не останавливает отсутствие денег. Если ты хочешь
увидеть каких-то близких тебе людей, друзей, ты выходишь на дорогу и
через какое-то время ты к ним приезжаешь, несмотря на отсутствие
финансов на проезд.
– Ваша музыка тогда и сейчас находится в некотором конфликте с
существующим государством. Необходимо ли настоящему музыканту какое-то
противостояние?
– Трудно сказать. Здесь, скорее, государство находится в противостоянии
со мной, а не я с ним. Это противостояние со многими хорошими людьми.
Государство античеловечно по своей сути. Я живу по нормальным,
человеческим, христианским законам - в своих основных проявлениях,
конечно. То, что наше государство так настроено и преследует совершенно
иные цели - проблема государства, а не моя. Не какое-то следствие, что
каждый музыкант должен себя чему-то противопоставлять. Главное -
отношение к музыке, человеку. Отношение к государству - не самое
главное. Государство зависит от того, кто приходит к власти. Повлиять на
этот выбор реально мы практически не можем. Есть два пути. Обращаться к
людям, сердцам и другой путь - занимать активную радикальную позицию и
создавать боевые организации. Для меня ближе путь обращения через песни к
людям.
– Вадим, что вы подразумеваете под рутиной? И что бы вы посоветовали в этом отношении молодому поколению?
– Рутина? Несколько лет я зарабатываю на жизнь музыкой. К сожалению,
бывают случаи, когда мне приходится играть концерт не потому, что я так
хочу, созрел для него, а потому что если я его не сыграю, то мне не на
что будет жить. Я думаю, размышляю и, наверное, буду искать какую-то
работу для того, что пусть концерты будут реже, но они будут именно
тогда, когда я этого хочу, а не тогда, когда к ним вынуждают
обстоятельства.
Понятие рутина - крайне индивидуально. Скука - от лености ума. Есть
масса интересных занятий и много есть мест, куда можно приложить руки.
Мои друзья в Москве, небогатые люди, обыкновенные, решили восстановить,
построить храм в Карелии, в маленькой деревне. Своими силами, иногда в
пять человек, иногда больше-меньше, они третий год этим делом
занимаются. Храм уже построен, и скоро в нём начнутся службы. Вот,
пожалуйста: люди смогли побороть внутреннюю рутину, сделав при этом
такое благое дело.
– Вы предпочитаете акустику и полуакустику. В чём плюсы такой подачи вашего творчества?
– Мобильность. Четыре года, в 1999-2002 гг., мы ездили группой. Это
очень сложно, но тогда у нас был директор Женя Колбышев, который решал
проблемы с размещением, дорогой, чем-то ещё. В жёстких экономических
условиях, в которых сейчас находятся честные музыканты, очень трудно
содержать группу. Гонорары достаточно маленькие. Что может хватить
одному-двум, не хватает на пятерых. Я испытал огромный кайф в течение
этих трёх лет, поиграв с хорошим электрическим составом.
Сейчас в какой-то мере это вынужденная ситуация. Не хочу набирать новых
музыкантов. У меня была подобная попытка два года назад, когда я собрал в
Питере группу, но понял, что для меня музыкальный коллектив является
нечто большим, чем просто музыканты - это семья. Три человека из моей
группы сейчас живут в Новосибирске, Серёжа Трачук живёт в Москве. С ним
мы всегда там играем, а с Димой Шатохиным, гитаристом из Новосибирска, я
играю, когда он приезжает в Питер. Я им сказал, что других музыкантов
собирать не буду. Если Бог так положит, если кто-то из них приедет сюда
жить, значит, снова будем играть вместе. Если нет - будем выступать в
акустике, полуакустике. А записываться всё равно будем в электричестве.
– В 1999 году вы выступали впервые по приглашению тогда ещё
существовавшего Бийского рок-клуба "БТР" в кинотеатре "Октябрь".
Остались у вас какие-либо воспоминания об этом концерте?
– Да. Я даже часто об этом концерте рассказываю. У меня было странное
впечатление. Для меня самый любимый город - Барнаул, где я больше всего
люблю выступать, где мне очень нравится публика, барнаульские музыканты,
кого я знаю. Перед концертом в Бийске был концерт в Барнауле, который
прошёл очень хорошо, и я, немного расслабленный, приехал уверенным, что
здесь тоже никаких проблем не будет. И столкнулся с очень
неэмоциональным залом. Мне потребовалось очень много усилий.
Выступал я полтора часа и не мог расшевелить зал! В итоге, когда это
удалось, я был уже мокрый. Последние две-три песни, я понял, что
наконец-то контакт наступил. Но я настолько много времени и сил на это
потратил, что воспользоваться этим моментом истины не смог. Я сказал:
"Братцы! Почему бы нам сразу так не начать общаться? Насколько это было
бы для нас лучше!" И тем не менее у меня очень тёплые воспоминания о
вашем городе. В Питере я общаюсь с ребятами из Бийска, которые
организовали группу "ЧП". Они сейчас записываются здесь, и у них
довольно сложное время, был какой-то творческий разлад. Мы поддерживаем
связи, у меня есть знакомые из Бийска в Москве, там девочка работает в
клубе "Форпост", в котором очень люблю выступать. Алису я видел год
назад в Москве. Знаю, что они собирались остаться жить в Москве, но не
знаю, как у них сложилось. Контакт с Бийском сохраняется.
– Ваша мама долго переживала по поводу того, что вы начали
заниматься роком. А имели ваши родители какое-либо отношение к
искусству?
– Нет. Мои папа и мама инженеры. Нормальные советские служащие. Мой
дедушка, Иван Васильевич, играл на балалайке, гитаре, но, к сожалению,
при мне он не играл. Но зато у нас всегда любили петь. В прошлом году
после того, как в июне 2003 года записал альбом "Мария" в Тюмени, я
приехал в Новосибирск и переписывал этот новый альбом друзьям. Мама
услышала и попросила ей записать. Потом, через несколько месяцев, она
позвонила ко мне в Питер и сказала, что ей очень понравилось. Когда я
последний раз приезжал в Новосибирск, в январе 2004, то мама с подругой
ходила на мой концерт и была очень довольна. Сейчас у меня гостит сын, и
с ним передам маме только что мною записанный диск.
– Вадим Петрович, кому вы обязаны становлению вас как личности?
– Знакомству с Летовым. До знакомства с Егором я до конца не понимал,
насколько это серьёзно - заниматься музыкой. В Новосибирске из тех
музыкантов, игравших тогда, когда я начинал, сейчас остались единицы,
которые имеют какое-то отношение к музыке. Познакомившись с Егором, я
понял, что музыка - не игрушка, и если в это дело залезаешь, надо быть
готовым идти до конца. Несмотря на то, что мы сейчас с ним практически
не общаемся, становлением как личности, как музыканта (а это
единственное дело моей жизни) я многим обязан ему. Я со многими вещами
не согласен, которые он делал и в музыкальном, и в немузыкальном плане,
но это другой вопрос. Я рад, что в тот момент это знакомство произошло.
– Ваши пожелания музыкантам Алтайского края?
– Это самый любимый мой район. И как бы далеко меня не занесло, несмотря
на то, что я родился в Новосибирске, Алтай для меня совершенно
отдельное, любимое место, и я всегда очень хочу к вам приехать. Думал,
что мне это удастся этим летом, но, к сожалению, не удалось. Надеюсь,
что скоро встречусь с одним человеком из Москвы, который собирается
открывать новую издающую фирму и постараюсь, чтобы их издательская
деятельность началась с записи алтайских музыкантов: Насти Артёмовой,
Славы Кобзаря, Свата (группа "Территория"). Не всё от меня зависит, но
хотелось бы, чтобы это стало реальностью.
Хотел бы пожелать музыкантам, алтайским в частности, несмотря на тяжёлую
ситуацию, в которой находятся честные люди в нашей стране, не опускать
руки и заниматься этим красивым, благородным делом - музыкой. И нести
радость людям.
Cпециально для ТРК РиФ и Музыкальной Газеты "ПроРок".
Евгений Гаврилов, 03.07.2004 Музыкальная газета "ПроРок"
|
|
